Британская империя все еще сохраняется — под видом Лондонского Сити. Здесь находится реальная власть. В своем документальном фильме «Паутина» режиссер Майкл Освальд и продюсер и знающий Сити изнутри Джон Кристенсен пристально изучают гравитационный центр финансового мира и его влияние на мировую политику.
DWN: Вы спродюсировали и сняли документальный фильм о Лондонском Сити под названием «Spider’s Web» («Паутина»).Что побудило вас это сделать и на что намекает его название?
Майкл Освальд: Я читал книгу Николаса Шэксона «Treasure Islands» («Острова сокровищ»), в которой был ряд цитат в том смысле, что положение Лондона как столицы международных финансов уходит корнями в Британскую империю и в определенной степени является продолжением империи. Я хотел понять эту связь между финансами во времена империи и тем, как Лондонский Сити функционирует в настоящее время.
«Паутина» — это выражение, придуманное Николасом Шэксоном, которое означает, что Лондонский Сити является центром глобальной сети международных финансов, ядром, от которого зависит множество более мелких финансовых центров по всему миру.
DWN: Многие считают финансы скучной темой. Какие кинематографические средства Вы использовали и как Вы превратили эту тему в киноповествование?
Майкл Освальд: Мы использовали камеру BMPC, у нас не было привилегированного доступа к заведениям или мероприятиям, но так как фильм создавался в течение ряда лет, у нас было множество возможностей задокументировать события в Лондоне и в Сити. Целью было создание фильма с четкой линией повествования и раскрыть это таким образом, чтобы это подтолкнуло к участию зрителей.
DWN: Какие источники вы использовали при сборе информации для вашего документального фильма?
Майкл Освальд: В дополнение к книге «Острова сокровищ» Николаса Шэксона я прочитал «Британский империализм» Кейна и Хопкинса и «Большой налоговый грабеж» бывшего налогового инспектора Ричарда Брукса. Я натолкнулся на запись лекции, с которой Джон Кристенсен выступил в Лондонской школе экономики, которая очень совпадала с моей точкой зрения для фильма, так что я связался с Джоном и спросил его, не хочет ли он совместно поработать над фильмом.
Джон Кристенсен: Я начал изучать эту тему в 1978 году и почти четырнадцать лет проработал в оффшорном финансовом мире на Джерси (британские Нормандские острова), так что у меня значительный профессиональный опыт в этой области. Во время моего исследования я говорил со многими высокопоставленными чиновниками и политиками по всему миру, и они в общих чертах соглашались с тем, что Лондон имел центральное значение для создания и управления европейским денежным рынком и глобальной оффшорной экономики. Сменявшие друг друга британские правительства поставили оффшорную роль Лондонского Сити в основу стратегии развития Британии с 1950-х годов.
DWN: Встречались ли вы с какими-то ограничениями во время вашей работы?
Майкл Освальд: Мы не сталкивались с какими-либо ограничениями, но мы также не обращались в Лондонский Сити за комментариями. Опыт предыдущих кинематографистов показывает, что Лондонский Сити не желает взаимодействовать с независимыми продюсерами, которые могут представить Сити в критикующем свете.
Джон Кристенсен: Снимать фильм по этой теме может быть обескураживающим, потому что в конфиденциальной беседе многие люди, работающие в области международных финансов, подтверждают, что налоговые гавани наносят огромный ущерб широким массам, но у них нет смелости сказать это публично на камеру. В Лондоне есть шутка, что «те, кто знают, молчат, а те, кто говорят, ничего не знают». Люди вроде меня, говорящие на основе опыта, считаются предателями!
DWN: В Вашем документальном фильме вы упоминаете Британскую империю — которая определенным образом все еще сохраняется в виде Лондонского Сити. Не могли бы вы объяснить, что вы подразумеваете под этим?
Майкл Освальд: В эпоху Британской империи Британия структурировала свою экономику не на основе производства и отраслей промышленности, а на основе финансов. Банки Лондонского Сити обеспечивали финансирование для империи, и колонии платили проценты Лондонскому Сити. Британия заключала торговые соглашения со своими колониями, позволявшие им экспортировать определенное количество их товаров в Соединенное Королевство, тем самым давая им возможность платить проценты по их займам. Империя позволяла финансовому сектору в Соединенном Королевстве выполнять роль и иметь значение, которых не было у финансовых секторов в других странах.
С закатом Британской империи институты Лондонского Сити все чаще сталкивались с обстоятельствами, ограничивавшими их способность функционировать и получать прибыль. Именно из-за этой необходимости различные финансовые интересы стремились приспособить для себя пространства, в которых они могли бы продолжить работать и извлекать прибыль. Для того, чтобы создать эти пространства, они использовали специальные знания, полученные во времена империи, и территориальные остатки Британской империи — такие как зависимые территории, финансовые специальные знания и связи, созданные во времена империи, и опыт, как создать, управлять и извлекать выгоду из международной финансовой системы.
И в результате, вместо ослабления по мере упадка империи, как того можно было бы ожидать, Сити во взаимодействии с британскими территориями, обеспечивающими секретность, остался крупнейшим игроком в мире международных финансов.
DWN: У нас есть поговорка: «Американские мускулы, но британские мозги». Британская правящая политическая элита все еще закулисно оказывает тайное влияние в мировом масштабе?
Майкл Освальд: Эти виды финансовой секретности, предлагаемые на британских территориях, могут предоставлять возможность оказывать влияние таким образом.
Джон Кристенсен: Вполне возможно. Британия постоянно голосует против создания глобально уполномоченного межправительственного органа для формирования общих правил для укрепления международного сотрудничества по налоговым вопросам. Британия успешно сопротивляется международному давлению, чтобы предпринять эффективные меры против ее оффшоров на Нормандских островах, Каймановых островах, Британских Виргинских островах и на других зависимых территориях.
Я наблюдал, как британские официальные лица блокировали попытки укрепления международного сотрудничества по обмену налоговой информацией, не внося в повестку дискуссию об офшорных доверительных фондах. Это происходило еще в 2015 году, когда премьер-министр Дэвид Кэмерон добивался исключения доверительных фондов из процессов обмена информацией. Это важнейший вопрос, так как оффшорные доверительные фонды являются ключом к британской модели оффшорной тайны. Британия также много лет блокировала попытки ЕС добиться результатов в отношении общего подхода к взиманию налогов с транснациональных компаний (Общая консолидированная база налогового обложения предприятий).
В условиях после Брекзита 27 государствам-членам ЕС будет намного легче добиться результатов против оффшорных стран или территорий, что объясняет то, почему чиновники на о. Гернси и Джерси опасаются потери Британией ее места за столом переговоров в Брюсселе.
DWN: Переигрывает ли Лондон Нью-Йорк как финансовый центр?
Джон Кристенсен: На основе доли на глобальном рынке оффшорных финансовых услуг Лондон является крупнейшим финансовым центром, особенно если учитывать его оффшорные сателлиты — ту самую «паутину».
США, по-видимому, стремятся вернуть себе преимущество как крупнейший в мире оффшор, например, отказываясь стать участником нового Единого стандарта ОЭСР по обмену налоговой информацией (автоматический обмен информацией) и не создавая открытые, с возможностью поиска реестры бенефициарной собственности компаний, зарегистрированных в таких штатах как Вайоминг, Невада, Флорида и Делавэр.
DWN: Насколько Сити важен сегодня для британской экономики?
Джон Кристенсен: Британская экономика в значительной степени зависит от внешней торговли в области услуг, в которой доминируют финансовые услуги. Любой удар по сектору финансовых услуг, например, в результате лишения доступа к единому рынку ЕС, нанес бы большой ущерб экономике.
DWN: Как Брекзит повлияет на британскую экономику?
Джон Кристенсен: Корректировка обменного курса после референдума, когда стерлинг потерял около 20 процентов стоимости по отношению к другим валютам, может привести к изменению баланса британской экономики, но это потребует энергичного правительства для преодоления структурных изъянов, связанных со слабой производительностью, плохим качеством инфраструктуры и десятилетиями недоинвестирования в научные исследования и разработку новых продуктов.
Брекзит создал реальную возможность шоков для ключевых секторов, таких как финансовые услуги. Многим банкам и организациям, предоставляющим финансовые услуги иработающим в настоящий момент в Лондоне, потребуется перенести часть их деятельности в страны внутри единого рынка, чтобы отвечать требованиям экономических нормативов в отношении коммерческих предприятий. Такие крупные центры как Амстердам, Франкфурт, Люксембург и Париж, вероятно, привлекут часть этого бизнеса. Лондон, скорее всего, ожидает упадок, так как мировые банки будут перестраиваться, чтобы сохранить доступ на единый рынок.
Потенциальные последствия Брекзита являются огромными для более долгосрочной стратегии развития Британии. Теперь пришло время сократить сверхзависимость от роли Лондона как глобального оффшора и перейти к более сбалансированной экономике.
DWN: Что, как вы думаете, было движущими факторами Брекзита?
Джон Кристенсен: Брекзит отражает глубокое раздражение неравенством в Британии и мерами жесткой экономии, введенными Вестминстером в отношении работников предприятий, заработная плата которых падает, в то время как стоимость жилья взвинчена до такой степени, что оно недоступно большинству молодых людей. Премьер-министр Кэмерон объявил референдум, чтобы заручиться поддержкой ксенофобского правого крыла его партии, но он не ожидал негативных последствий, с тем результатом, что не было никаких действующих планов для разработки стратегии развития после Брекзита.
DWN: Мог ли Лондонский Сити оказать влияние на решение Кэмерона провести референдум о выходе из ЕС?
Джон Кристенсен: Лондонский Сити был расколот в отношении Брекзита. Когда премьер-министр Кэмерон поставил на обсуждение идею о референдуме, мало кто ожидал, что — с незначительным большинством — британский электорат проголосует за выход. Сити рассматривал референдум как желанное отвлечение общественной дискуссии от программы жестких мер экономии, которая последовала после банковского кризиса. Найджел Фарадж из Партии независимости Соединенного Королевства и многие из его спонсоров — выходцы из Сити, и я подозреваю, что они считали иммиграцию, которая была в центре внимания Брекзита, хорошим способом заставить правительство Британии занять сильную позицию в плане блокирования попыток Еврокомиссии укрепить регулирование финансового рынка, а также двинуться в сторону упорядочения бюджетной политики, что могло включать принятие Общей консолидированной базы налогового обложения предприятий. Шаги в этих направлениях ограничили бы большую часть деятельности по уходу от налогообложения, которая происходит в Лондоне.
Но ситуация существенно изменилась с момента голосования по Брекзиту. Сити осознал сложности обеспечения паспортных прав для различных финансовых услуг, которые в настоящий момент продаются на едином рынке. Многие банки и адвокатские фирмы, с которыми я говорил в последние месяцы, теперь начинают понимать, что если они хотят продолжать работать на едином рынке, им придется создать коммерческие предприятия в Амстердаме, Франкфурте и Париже. Многих ведущих специалистов придется перевести из Лондона. Контакты в британских оффшорах говорят мне, что они крайне озабочены, что уход Британии от Брюсселя оставит их по сути без защиты. Есть повсеместное ощущение, что Брекзит навредит роли Сити как исключительного центра оффшорных финансовых услуг.
DWN: Считаете ли Вы, что Брекзит может привести к даже большей отмене государственного контроля и к секретности в британском банковском секторе?
Джон Кристенсен: Премьер-министр Мэй и ее министр финансов уже дали понять, что усиление роли Британии как «налогового рая» является возможным вариантом. Это признак слабости, так как гонка по нисходящей по вопросу регулирования, секретности и налогообложения корпораций, вероятно, подвергнет Британию рискам, связанным с финансовой стабильностью и устойчивостью налогово-бюджетной сферы. Европейскому Союзу из 27 государств-членов нужно будет дать понять на переговорах с Британией, что торговля финансовыми услугами будет возможна только при условии усиления регулирования и выполнения правил и борьбы с секретностью ее оффшорных территорий. Им также понадобится предпринять контрмеры против перемещения корпоративных прибылей, предпочтительно согласившись на переход к налогообложению на основе пропорционального распределения прибылей.
DWN: Возможно, британская правящая политическая элита считает, что ЕС рано или поздно распадется и что будет дешевле выйти сейчас, чем позднее?
Джон Кристенсен: С момента финансового кризиса 2008/09 гг. британская политическая элита больше озабочена международными попытками укрепить регулирование финансового рынка, упорядочить финансовую политику и разобраться с оффшорами. Шаги в этом направлении разрушат коммерческую модель многих банков и финансовых домов, работающих в Лондоне. У меня нет ощущения, что британские правящие круги реально хотят распада европейского единого рынка — результаты этого были бы катастрофическими для торговли.
DWN: Каковы сейчас самые острые проблемы ЕС?
Джон Кристенсен: Безжалостный рост неравенства в ЕС является непосредственной угрозой нашим либеральным демократиям. Ультраправые партии сильно увеличили свое влияние на молодых избирателей в последние 18 месяцев, а центристские партии сдали позиции в большинстве стран. Неравенство и общее ощущение несправедливости касательно того, как функционируют экономики для продвижения интересов элит, подорвали общественное доверие к политическим институтам.
Реакция на банковский кризис 2008/09 гг. усугубила эту потерю уверенности в честности политических элит Европы. В то время как меры жесткой экономии нанесли реально ощутимый ущерб возможностям социального государства в большинстве стран, элиты стали намного богаче и очевидно мало что делают, или ничего не делают, чтобы содействовать выходу из кризиса. Капитализм стал более сконцентрированным, инвестиции остаются слабыми, а рентоориентированное поведение стало нормой.
DWN: Считаете ли вы, что современная экономика может обойтись без индустриальной базы и жить за счет одних финансовых продуктов?
Майкл Освальд: Это то, что мы исследуем в этом документальном фильме, в случае с США и Британией услуги не компенсируют сокращение производственных мощностей. Майкл Хадсон объясняет, что в США и Британии это стало возможным посредством привлечения международного капитала, происхождение которого вполне может являться криминальным.
Джон Кристенсен: В фильме исследуется политико-экономическое явление, известное как «финансовое проклятие». Страны наподобие Британии, в которых имеется слишком большая индустрия финансовых услуг, предрасположены к более медленным темпам роста, слишком большой зависимости от доминирующего промышленного сектора, «приватизации» государства и высокому уровню коррупции. Есть четкие параллели между «финансовым проклятием» и «ресурсным проклятием», которое воздействует на страны с большим сектором экспорта нефти и газа. Можно принять меры по смягчению последствий, чтобы уменьшить вредное воздействие слишком большого присутствия финансов, но Британия служит предостережением для других стран в отношении того, что может произойти, когда таких смягчающих мер не принимают.
DWN: Считаете ли вы, что неконтролируемый финансовый сектор приводит к подрыву демократии и, если это так, то почему?
Майкл Освальд: Я думаю, что для того, чтобы демократия функционировала надлежащим образом, вам требуется подотчетность и прозрачность, особенно в областях, где используется власть.
Джон Кристенсен: Мой ответ — безусловно, да. Финансовый кризис, за которым последовали утечки LuxLeaks и «Панамских документов», раскрыли, что нездоровое сочетание так называемого «упрощенного» регулирования и секретности может навредить демократии.
Слабое регулирование создало ситуацию, когда слишком-большие-чтобы-рухнуть банки превратились в слишком-большие-чтобы-посадить-в-тюрьму банки, которые, как изобличалось раз за разом, могут работать вне закона без риска для себя. Политические лидеры выглядят некомпетентными в отношении того, как реагировать на эти творения в стиле Франкенштейна, и я думаю, что единственным возможным вариантом действий является масштабное сокращение роли банков и теневых банков в экономике. В слишком многих случаях они выводят материальные блага, а не создают их.
Чтобы восстановить национальный суверенитет над налоговыми вопросами, нам нужна большая прозрачность в виде конкретных программных мероприятий, включая публичный реестр бенефициарной собственности компаний, общедоступная отчетность транснациональных компаний и автоматический обмен информацией между органами власти. И эти меры должны сопровождаться более сильной защитой для разоблачителей, чтобы лишить могущественные компании возможности запугивать их сотрудников.
***
Джон Кристенсен является базирующимся в Лондоне директором Tax Justice Network. Имея специальность судебного финансового контролера и экономиста, он много работал в области оффшорных финансов и являлся экономическим советником правительства Джерси в течение более чем десяти лет.
Майкл Освальд является независимым режиссером документального кино, базирующимся в Лондоне. «Spider’s Web» — его новый фильм, предыдущим был «Princes of the Yen» (2014), который был снят на основе книги Ричарда Вернера с одноименным названием.
Источник: http://perevodika.ru/articles/1045986.html
